Проект посвящен 10-летию возвращению полуострова в родную гавань и призван показать его ключевую роль в духовном, нравственном, культурном, экономическом развитии России.
«Живые инструменты»
Работорговлей сложно было удивить феодальную Европу. Тем более в ее античные времена.
В этом отношении Таврида не была исключением. Но с той лишь поправкой, что в эпоху античности распространение рабства в колониях было крайне незначительным. Сами колонии-полисы наступательных войн не вели и пленных, соответственно, не брали. А скупать рабов у степняков в большом количестве доходы не позволяли, хотя сельскохозяйственная хора (угодья) и виноградарство нуждались в значительной рабочей силе.
Русский историк-антиковед Михаил Ростовцев в своем исследовании «Общество и хозяйство в Римской империи» убедительно доказал, что в подавляющем большинстве имперских провинций за пределами Италии, Сицилии и некоторых областей Испании рабов практически не было или они были в незначительном количестве.
В эпоху великого переселения народов и практически полного разорения поселений в Диком Поле и степной части Тавриды число рабов-военнопленных выросло и они превратились в доходный товар. Прежде всего, это касалось селившихся в Северном Причерноморье славян.
Арабский историк Ибн Русте рассказывал, что мадьяры приводили славянских пленников в Керчь (пристань Карх) и там продавали их грекам.
Однако, и эти «рабские волны» носили спорадический характер, в зависимости от частоты и успехов набегов степняков. Византийцы также целостной структуры в этом макрорегионе не создали, так как с разным успехом лишь оборонялись от славян, болгар, хазаров, печенегов. Иными словами, о работорговле как устойчивой индустрии в I тысячелении нашей эры говорить не приходилось.
Наладили же действующую и бесперебойно функционирующую систему торговли «живыми инструментами» (выражение Аристотеля) в Тавриде не самые прилежные наследники Римской империи — венецианцы и генуэзцы, обосновавшиеся здесь после крестовых походов.
Историк Вильгельм Гейд в вышедшей в 1915 году в Симферополе монографии «История торговли Востока в Средние века» утверждает совершенно однозначно: «Первые установившие (в Крыму) эту гнусную торговлю были генуэзцы, потом венециане».
Это было вполне закономерно, ибо после первого крушения Византийской империи в результате 4-го крестового похода в 1204 году торговый и военный флоты на Черном море были только у этих двух итальянских городов-государств. Они, поделив между собой места расположения факторий негоциантов, замкнули на себя всю морскую торговлю в Азово-Черноморском бассейне, включая северный участок Великого шелкового пути.
Степняки (половцы, монголы, татары, ногайцы, племена Предкавказья) в ходе военных походов и грабительских набегов захватывали «в полон» большое количество простого люда. Но так много для их собственных нужд не требовалось, а кормить рабов самим выходило слишком накладно. Не были степняки и торговцами, так как ремеслом, достойным настоящих мужчин, считали либо войну, либо скотоводство. Они предпочитали сбывать «живые инструменты» оптом, поэтому продавали их торговцам живым товаром, ожидавшим их на специальных невольничьих рынках. Эти рынки необходимо было еще уметь оборудовать, содержать пленных, организовывать оптовые торги, отправлять невольников заказчикам и обеспечивать всю логистическую цепочку. Подобное под силу было сделать лишь людям, имевшим развитую торговую сеть и достаточные финансовые ресурсы, каковыми и являлись генуэзцы и венецианцы. Наследники Рима занялись этим с поразительным энтузиазмом.
Исследователь Сергей Сергеев в своей работе «Генуэзская работорговля в Крыму» пишет: «Работорговля была очень выгодной и приносила гораздо больший доход, чем любая иная торговля. В архивах Венеции и Генуи хранятся сотни нотариальных актов, фиксирующих работорговлю. Установлено, что в колониях продавались татары (XIV-XV вв.), кавказцы — черкесы, зихи, абхазы, мингрелы (XIV в.), русские и болгары (XIV в.). Составлялся отдельный акт на каждую сделку, объектом которой было одно подневольное лицо (иногда это была мать с ребенком). Производились массовые закупки молодых мужчин для комплектования войск в Египте. Опасно было увозить в рабство крымских татар и, вообще, мусульман: из Орды за это мстили жителям колоний. Поэтому поражает высокий удельный вес рабов-татар. По данным генуэзских архивов, в среднем здесь из 25 выставленных на продажу рабов было 20 татар, 1 грек и 4 каких-то пришлых (по архивам Флоренции на 259 татар приходилось 27 греков, 7 русских и 7 турок). В Палермо (Сицилия) во второй половине того же века из 376 рабов, поступивших от крымских генуэзцев, 287 человек, или около 76% (!) были татарами; во Флоренции чуть позже, в конце XIV в., из 389 проданных рабынь 259 женщин также были татарками».
Поэт Франческо Петрарка писал о «рабах-скифах» в письме архиепископу Генуи Гвидо Сетте, славянские рабы фигурируют в нотариальных актах итальянских городов и французского Руссийона.
В начале XV века венецианцы в качестве пошлин от работорговли уплачивали в казну республики порядка 50 тысяч дукатов в год. По данным исследователя Айдера Заркави, каждый рейс с невольниками в Турцию приносил прибыль купцам до 400-500%.
Генуэзцам в отличие от конкурентов-венецианцев удалось наладить отношения с Золотой Ордой и получить ярлык на беспрепятственное функционирование своих факторий в Тавриде и Приазовье. Невольничьи рынки работали в Каффе, в меньшей степени в Солдайе, Воспоро, Тане, Лусте. Именно Каффа стала крупнейшим центром работорговли Азово-Черноморского бассейна. Испанский путешественник Перо Тафур писал в 1435 году, что этот город был «очень большой, как Севилья, или даже больше, с вдвое большим числом жителей, среди которых — христиане-католики, а также греки и все народы мира».
Генуэзцы-оптовики скупали пригнанных рабов у ордынцев на оптовых рынках в Карасубазаре и Солхате, гнали их в свои портовые города на рынки розничные. Но наиболее прибыльные доходы получали генуэзцы от продажи невольников из Крыма на рынках Турции, Алжира, Египта, Туниса и Европы.
Именно они выстроили первую устойчивую рабовладельческую вертикаль: сбор невольников руками «поганых» — концентрация капитала через собственные банки — скупка рабов оптом на восточных базарах — содержание в крымских «концентрационных лагерях» перед продажей — реализация части рабов на рынках Тавриды — доставка на невольничьи розничные рынки Востока и Запада — продажа конечным потребителям.
Цена рабов быстро выросла после страшной эпидемии чумы 1348 года, которая началась, по некоторым данным, во время татарской осады Каффы. По данным итальянских источников, в 1385-1386 годах около 1500 рабов ежегодно продавались в Каффе по ценам от 130 аспров (мелкая серебряная монета) за пожилого раба до 1000 аспров за молодого и сильного мужчину.
В 1452 году сам папа Николай V специальной буллой предоставил католическим королям право на обращение в рабство язычников, к которым относились и схизматики-славяне.
Христиане-католики лихо сбывали христиан-православных тем, против кого сами же организовывали крестовые походы. Ничего личного — только бизнес!
Эстафета полумесяца
Генуэзская вертикаль работорговли рухнула в 1475 году, когда Тавриду захватили османы. Турки мудро решили не крушить работающий механизм, а лишь взять его под контроль и перенаправить доходы от крайне прибыльного бизнеса в казну стамбульского сераля. Весь степной и часть горного Крыма остались за Крымским ханством, а порты с их невольничьими рынками — за турками. На этом теперь обогащались крымские бейлербеи и аги.
При них основными рабовладельческими центрами оставались татарские Бахчисарай, Эски Кырым и Карасубазар (сборные пункты), а рынками — Каффа (турецкая Кефе), Гёзлев (Евпатория), Керш (Керчь), Анапа, Азов.
Через Крым и черноморские порты шли потоки ясыря из Валахии, Малороссии, Польши, Литвы, России, Кубани, Кавказа. Следует заметить, что поставщиками «живых инструментов» на рынок были не только ногаи, крымские и закубанские татары, но и запорожские казаки.
Во времена Руины в Гетманщине (гражданские войны в Малороссии) соперничавшие группировки гетманов брали в плен и продавали в рабство в Крым целые отряды «чужих» запорожцев и пленных российских стрельцов.
Османский путешественник XVII века Эвлия Челеби писал, что во время восстания Богдана Хмельницкого против Польши татарами было захвачено такое количество еврейских пленников, что одного еврея можно было порой купить за трубку табака. Он видел рабов на «оптовом рынке» в Карасубазаре: «Человек, который не видел этого рынка, ничего не видел в этом мире. Мать отделяется там от сына и дочери, сын — от отца и брата, и они продаются среди плача, криков о помощи, стенаний и печали».
Дипломат Михалон Литвин заметил: «Если Татария — ад, то Кафа, конечно, врата его».
Российскому правительству приходилось выкупать соотечественников из крымского плена. По данным историка Алексея Новосельского, «почти ежегодно тратились на эту цель многие тысячи рублей».
Роберт Ланда в работе «Средиземноморье: общность истории и культуры» пишет: «Среди мальтийцев с 1590 по 1620 годы доля рабов составляла 6%, в Неаполе в 1640 году — из 240 000 чел. населения рабами были 10 000, в испанском Кадисе в 1616 году — 15%, в Малаге в 1581 году — до 12%, в Алжире — до 30% и т.д.».
Согласно кадийским сиджилям, в 1683-1744 годах рабы были у 11,2% жителей Карасубазара. В конце XVII века посланный в Бахчисарай иезуит отец Дюбан в письме министру иностранных дел Франции Жану-Батисту Кольберу, маркизу де Торси сообщал, что в Крыму одновременно проживают 15-20 тысяч славянских рабов, но «в предшествующие годы их было намного больше, но более 40 тысяч рабов-христиан погибли от неких заразительных болезней».
В 1699 году бейлербей Каффы Муселим-ага заметил дьяку Посольского приказа Алексею Рудееву, что русских пленников «за множество переписывать у них некому — таких полоняников в одном городе Кефе болши три тысячи человек, а во всем Крыму — и сметить невозможно». Но даже в случае проведения их переписи русские пленники «имян своих настоящих, и чинов, и сродников у себя их не считают».
По подсчетам известного слависта профессора Владимира Ламанского, с XV по XVIII века с южных территорий украинских и русских земель в Крым и Турцию были угнаны от 3 до 5 млн жителей. Доктор исторических наук, профессор Санкт-Петербургского университета, крымовед Валерий Возгрин подсчитал, что «в период с 1463 по 1779 год через руки крымских работорговцев прошло чуть более 3 млн жителей России, Украины, Польши и Северного Кавказа. При этом большая часть этих невольников предназначались для продажи на рынках Стамбула и других городов Османской империи».
Только в одном 1688 году после татарского набега из южной России в рабство было уведено более 70 тысяч человек.
Доктор исторических наук Алексей Новосельский утверждает, что только за первую половину XVII века с территории Московского государства в рабство было угнано от 150 до 200 тысяч человек. Турецкий историк-османист Халил Иналджик пришел к выводу, что в среднем за год угонялось 10 тысяч человек.
Таким образом, Крым стал настоящим «рабовладельческим хабом», через который перекачивались миллионы душ, дальнейшая судьба которых в подавляющем большинстве была весьма незавидной.
