Проект посвящен 10-летию возвращения полуострова в родную гавань и призван показать его ключевую роль в духовном, нравственном, культурном и экономическом развитии России.
«Эти племена… издавна живут в демократии»
Сложно сказать, когда и как древние историографы впервые заговорили о славянах. Называют V, IV и даже III века. Разные летописцы идентифицировали славян как тавроскифов, венедов, склавинов, антов. К примеру, первое упоминание мужского имени Антас (по-гречески,Αντας) обнаружено на одной из надгробных плит в боспорской Керчи и датируется III веком. В следующем столетии анты вождя Божа (Бус из «Слова о полку Игореве») сражались с нашествием в Тавриду готов, потерпели поражение, потеряли вождя и 70 старейшин.
Византийский историк VI века Прокопий Кесарийский лично встречался со славянами и писал о них в своей «Войне с готами»: «Эти племена, славяне и анты не управляются одним человеком, но издавна живут в демократии, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается общим делом… Они считают, что один только бог, творец молний, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают… Вступая в битву, большинство из них идет на врагов со щитами и дротиками в руках, панцирей же они никогда не надевают; иные не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны, подтянутые широким поясом на бедрах, и в таком виде идут на сражение с врагами… Они очень высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос у них белый или золотистый и не совсем черный, но все они темно-красные… Образ жизни у них грубый, без всяких удобств, вечно они покрыты грязью, но по существу они неплохие и совсем не злобные».
Другой византийский историк того же времени Псевдо-Маврикий в наставлении для полководцев «Стратегикон» дополняет: «Племена славян и антов сходны по своему образу жизни, по своим нравам, по своей любви к свободе; их никоим образом нельзя склонить к рабству или подчинению в своей стране. Они многочисленны, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково и […] охраняют их в случае надобности […]. Находящихся у них в плену они не держат в рабстве, как прочие племена, в течение неограниченного времени, но, ограничивая (срок рабства) определенным временем, предлагают им на выбор: желают ли они за известный выкуп возвратиться восвояси или остаться там, где они находятся, на положении свободных и друзей?»
Территория Антского союза племен после войн с Аварским каганатом распространилась на Северное Причерноморье и Поднепровье. Так что можно не сомневаться, что водный путь до Тавриды был славянам известен издревле.
Русское море
Первый скоординированный и исторически зафиксированный славянский поход на Тавриду случился в VIII веке. В известном памятнике византийской литературы «Житие святого Стефана Сурожского» говорится о нашествии русов: «Пришла рать великая русская из Новаграда, князь Бравлин весьма силен и, попленив от Корсуня до Корчева, со многою силою пришел к Сурожу. Десять дней продолжалась злая битва, и через десять дней Бравлин, силою взломав железные ворота, вошел в город и, взяв меч свой, подошел к церкви святой Софии. И разбив двери, он вошел туда, где находится гроб святого. А на гробе царское одеяло и жемчуг, и золото, и камень драгоценный, и лампады золотые, и сосудов золотых много. Все было пограблено».
По преданию остановился грабеж, лишь когда русы столкнулись с чудесами местного храма Святой Софии и вынуждены были креститься.
В летописи, принадлежащей новгородскому епископу Иоакиму (XI век) и тщательно переписанной историком Василием Татищевым, этот богоугодно завершившийся миф повторяется.
Естественно, никакого Новаграда на Волхове тогда еще не существовало, а имя Бравлин с этнонимом «русь» на рубеже VIII-IX веков больше соответствует скандинавскому происхождению с острова Рюген. Ряд исследователей считают, что либо варяжская дружина некоего ярла Бравлина с «лодейной ратью» совершила набег на Крым по известному пути «из варяг в греки», либо Бравлина стоит идентифицировать со славянским вождем Буривоем, не раз отмеченным в источниках (в частности, у Козьмы Пражского).
В любом случае морской набег со славянских земель на Тавриду стал историко-агиографическим событием. А его длительный характер (разорение прибрежных земель от Херсонеса до Пантикапея с осадами и штурмами) свидетельствует о том, что Византия была не в состоянии противостоять нашествию.
В IX веке совместные варяжско-славянские сухопутные и морские походы на Византию стали регулярными (что стало поводом к византийско-хазарскому сближению). А выход в море по Днепру непременно должен был повлечь за собой грабительские набеги на соседнюю Тавриду. Так, в 840 году вместе с пафлагонской Амастридой был повторно разграблен крымский Сурож-Сугдея.
В 860 году был совершен наиболее известный в этом веке поход 200 «лодей руси» уже собственно на Константинополь.
Константинопольский патриарх Фотий свидетельствовал об этом: «Народ неименитый, народ несчитаемый (ни за что), народ, поставляемый наравне с рабами, неизвестный, но получивший имя (12) со времени похода на нас, незначительный, но получивший значение, уничиженный и бедный, но достигший блистательной высоты и несметного богатства, народ, где-то далеко от нас живущий, варварский, кочующий, гордящийся оружием, неожиданный, незамеченный, без военного искусства, так грозно и так быстро нахлынул на наши пределы, как морская волна, и истребил живущих на этой земле, как полевой зверь траву или тростник или жатву».
Нельзя сказать, что это было какое-либо массовое нашествие. Варяжские драккары, как и последующий «лодьи» вещего Олега вмещали не более 40 человек. Так что в этом походе русов участвовали вряд ли больше 8 тысяч бойцов.
И хотя, согласно тогдашней церковной традиции и Брюссельской хронике, в походе 18 июня 86о года русы «предстательством всеславнейшей Богородицы были повержены христианами, полностью побеждены и уничтожены», реальность оказалась противоположной.
Патриарх Фотий в строгом соответствии с благочестием связывает отступление русов с тем, что мафорий Богородицы (наплечный плат, верхнее облачение) был погружен в Мраморное море, которое, подняв бурю, разметало «лодьи русов».
Однако уже в одной из своих сохранившихся гомилий-проповедей Фотий признается:
«О, как же все тогда расстроилось, и город едва, так сказать, не был поднят на копье! Когда легко было взять его, а жителям невозможно защищаться, то очевидно, от воли неприятеля зависело — пострадать ему или не пострадать… Спасение города находилось в руках врагов и сохранение его зависело от их великодушия… город не взят по их милости и присоединенное к страданию бесславие от этого великодушия усиливает болезненное чувство пленения».
Иными словами, варяжско-русский флот ушел в целости-сохранности доверху нагруженный добычей.
Морские походы варягов и славян (все же именно скандинавов с их морскими навыками здесь необходимо поставить на первое место) и грабежи побережья Тавриды, Пафлагонии, Вифинии, Фракии продолжались по нарастающей.
Это наложило значительный отпечаток и на Тавриду. Согласно исследованиям крупнейшего советского археолога, заместителя директора Государственного исторического музея и Института археологии АН СССР, профессора Алексея Смирнова, «на территории Крыма мы встречаем вещи славянских типов первого и начала второго тысячелетия н.э… В их числе, правда, немногочисленные пока, вещи из Херсонеса с эмалями и пятипальчатые фибулы днепровского типа из могильников Суук-Су и Артек.
Ко времени до X в. относится находка значительного числа славянской посуды как на городище Коктебель, так и в ряде поселений этого времени на Керченском полуострове. Следует заметить, что аналогичные находки сделаны М.М. Кобылиной и на Фанагорийском городище. О том, что Крым к IX-X вв. был в сильной мере славянизирован, свидетельствует и ряд других фактов. По договору с Византией князь Игорь брал на себя обязательство защищать Корсунь. Русские князья, опираясь на родственное им население Крыма, чувствовали себя здесь хозяевами».
В Х веке русские князья после сокрушения Хазарского каганата уже полновластно доминировали в этом макрорегионе. В конце концов легендарный Понт Эвксинский в источниках был переименован в Русское море, а торговые «лодьи русов» можно было встретить в любых торговых портах Причерноморья.
