Проект посвящен 10-летию возвращения полуострова в родную гавань и призван показать его ключевую роль в духовном, нравственном, культурном и экономическом развитии России.
Татарский аркан
Разбойный бизнес в Тавриде не был диковинкой. Этим ремеслом в горах промышляли тавры, в степи — скифы, печенеги, половцы и хазары, на море — генуэзцы и венецианцы. Впрочем, ни один из этих народов не возводил разбой в ранг государственной политики и идеологии. Даже такие осколки Золотой Орды, как Казанское, Астраханское и Сибирское ханства, все же предпочитали создавать свой экономический базис главным образом за счет торговли, ремесел и сельского хозяйства. Но лишь наследники Крымского улуса считали единственным занятием, достойным мужчины, военные набеги на соседей. Таким образом они поднимали свой престиж как главных наследников Золотой Орды.
Расположенное между русскими и польскими владениями и находившееся в вассальной зависимости от Османской империи государство нищих скотоводов существовало главным образом за счет грабительских набегов то на одних соседей, то на других.
Все основные военные традиции были унаследованы ими от монголов Чингиз-хана. Главной ударной силой в набегах у крымцев являлась конница, изобилие которой обеспечивалось обширными пастбищными землями Дикого Поля. Лошадь обеспечивала степнякам и пищу, и питье, и одежду, и доспехи. В отличие от монголов лошади у крымцев были половецких кровей — легкие и быстрые. Угнаться за «татарвой» считалось делом бесперспективным, но зато кони могли носить на себе тяжеловооруженных всадников.
В походах предпочитали кобыл, так как они могли опорожняться на ходу. Да и в любой момент можно было завалить кобылу на бок и напиться молока. В критических ситуациях крайнего голода или жажды татары умели так вскрыть вену на шее лошади и напиться свежей крови, что не причиняли вреда ее здоровью.
Армия Крымского ханства практически полностью была легкоконная, но как раз за счет своей скорости, внезапности нападений и маневренности приобретала неоспоримое преимущество над в основном пешими ратями Руси и Польши. Артиллерия и пехота с аркебузами встречалась исключительно турецкая, наемная или из пленных иноземцев.
Именно скорость компенсировала недостаток вооружения крымской конницы, в основной своей массе вообще не имевшей защитного вооружения, кроме повседневных плотных ватных стеганых халатов. Щиты встречались крайне редко, кольчуги были лишь у богатых мурз и беев. В бою использовались луки (колчан на 20 стрел) и кривые сабли.
Это и определяло тактику крымцев не вступать в лобовые столкновения с хорошо вооруженным и даже равным по численности противником, обходя его с левого фланга и осыпая стрелами. При этом прекрасные татарские стрелки могли одновременно выпускать 2-3 легкие стрелы.
Техническое превосходство русских и поляков вынуждало степняков прибегать к частым обходным маневрам, двигаясь на Москву по Муравскому шляху стремительными переходами, не связывая себя слабой артиллерией и обозом, пытаясь застать врасплох пограничную «сторожу» и напасть на противника ночью. Штурмовать укрепленные города крымцы не желали, им достаточно было «взять ясырь», для этого у каждого всадника к седлу была приторочена веревка с арканом для поимки пленников.
В битвах с малочисленным врагом предпочитали наезды — сближение на расстояние броска копья или удачного выстрела, изматывая его и заставляя нарушить строй. В преследовании бегущих татары не знали себе равных. К тому же, в отличие от своих северных соседей, не знавших регулярных армий, у крымцев готовыми к походу постоянно было все взрослое мужское население ханства.
Французский наемник на русской службе Жак Маржерет писал о том, что, пока 20-30 тысяч татарских всадников отвлекали на себя внимание основных сил русских, другие отряды опустошали русские пределы и возвращались назад без большого урона. Через нарочно подосланных языков ханы пытались сообщить в Москву ложные сведения о своих намерениях и силах.
Инженер Гийом Ле Вассер де Боплан уточняет, что «татары вооружены саблею, луком и колчаном с 18 или 20 стрелами; на поясе висит нож, огниво для добывания огня, шило и 5 или 6 сажен ременных веревок для вязания пленных… Стрелы их летят дугою, вдвое далее ружейной пули». Летом татары совершали набеги и крупными, и мелкими силами, зимние набеги были редким явлением, причем в зимний поход обязательно шло очень много татар. Во время крупных набегов в походах участвовали десятки тысяч татар. Придя в район, заселенный русскими, татарское войско разделялось на отряды по нескольку сот человек, которые отделялись от главных сил поочередно. Эти отряды «рассыпаются по деревням, окружают селения со всех четырех сторон и, чтобы не ускользнули жители, раскладывают по ночам большие огни; потом грабят, жгут, режут сопротивляющихся, уводят не только мужчин, женщин с грудными младенцами, но и быков, коров, лошадей, овец, коз».
Также Боплан сообщает, что отряды татар, направлявшихся за ясырем, старались избегать стычек с регулярными войсками. По его свидетельству, татары решались атаковать только при десятикратном численном преимуществе над вооруженным противником. В основном татары полагались на скорость и выносливость своих лошадей, рассыпаясь по степи в случае преследования.
Тотальная мобилизация Крыма позволяла поставить в строй от 25 до 60 тысяч бойцов в возрасте от 15 до 70 лет, разделенных по десятичному принципу — личная гвардия хана, отряды мурз и беев. В поход шли охотно, ибо обильный «ясырь», который продавался на рабовладельческих рынках Каффы, позволял крымцам безбедно существовать до следующего набега. Как правило, от каждых 5-7 жителей Крыма в поход без ущерба для экономики ханства выставлялся один всадник и две лошади. Огромное количество конницы создавало у врага впечатление несметной силы хана.
Возглавлял наиболее крупные набеги (до 70-80 тысяч всадников) возглавлял лично хан, походы до 40 тысяч всадников — наследник-калга, второй сын-нурадин, беи или мурзы. Кроме того, ежегодно мелкие татарские отряды пускались в сотни локальных разбойных рейдов.
«Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?»
Главной целью разбойных набегов крымчаков был ясырь, но в приоритете также считался скот и лошади. Продажа ясыря работорговцам, экспорт соли, а также взимание платы с крымских генуэзцев и других торговцев за охрану купеческих караванов были основой экономики ханства. Поэтому сами разбойничьи походы крайне редко носили цель истребления населения — напротив, задачей стояло захватить как можно больше пленных молодых и здоровых мужчин, женщин и детей. Потребность в рабах на Востоке и даже в Европе была всегда актуальной.
Неплохо зарабатывала Орда и на фактически «наемных» набегах. Уже в последние годы жизни старого хана Менгли-Гирея (на рубеже XV-XVI веков) Литва предлагала 15 тысяч злотых ежегодно, если крымцы будут ходить в набеги на воевавшую с нею Московию.
В 1507 году калга Мехмед-Гирей пустился в первый захватнический набег (до этого крымцы грабили украинские земли Литвы), разорив территорию от Белева до Козельска. Однако калужский воевода Иван Холмский-Каша вместе с князем Константином Ушатым нападение отразили и даже отбили ясырь.
Впрочем, нельзя сбрасывать со счетов и чисто субъективные цели Гиреев (боковая ветвь сына Джучи — Тука-Тимура) доказать другим чингизидам собственное первенство на осколках Золотой Орды.
После смерти Менгли-Гирея его сын Мехмед-Гирей, похоже, принял предложение Литвы и резко сменил вектор набегов с польско-литовского на московское направление. Новый хан не просто потребовал у великого князя Василия III возобновления выплаты ордынской дани, но и возврата Литве Смоленска, Брянска, Стародуба, Новгород-Северского, Путивля.
В антимосковский союз с Крымом вступили Литва, Ногайская орда и первые запорожские казаки каневского и черкасского старосты Евстафия Дашковича, двинувшиеся в совместный поход на Русь в 1521 году. Именно вмешательство Орды в русско-литовскую войну спасло Великое княжество Литовское от полного разгрома.
В последующие два столетия набеги крымчаков на южнорусские украйны стали чуть ли не ежегодными.
Впрочем, у Орды никогда не было «вечных союзов». Как только московские воеводы отбивали набеги, крымцы тут же перенаправляли свои силы на южные литовские области. Без ясыря ханство не могло существовать. На требование турецкого султана Сулеймана Великолепного своему крымскому вассалу прекратить набеги на Московию хан Мехмед-Гирей простодушно заметил: «Если я не стану ходить на валашские, литовские и московские земли, то чем же я и мой народ будем жить?»
Не то чтобы турок очень заботили проблемы великого князя, просто Москва в эти годы отвлекала значительные силы антитурецкой коалиции с участием польско-литовских Ягеллонов. Но и у Крыма были свои аргументы — ханство отдавало султану десятую часть пленных и добычи. Да и турецкие гаремы частенько украшались красивыми славянками. Тот же Сулейман был очарован славянкой Роксоланой, ставшей из пленниц-наложниц одной из самых могущественных женщин в истории Османской империи Хюррем-султан.
Поэтому в Константинополе смотрели сквозь пальцы на основное ремесло своих крымских вассалов.
Да и в Бахчисарае, новой столице Орды, прекрасно овладели искусством лицемерия. Хан лично мог не участвовать в набегах, но не препятствовал спокойно обогащаться своим мурзам и беям продавать услуги своих отрядов-чамбулов заинтересованным сторонам. В случае претензий со стороны Москвы или Константинополя он всегда мог сослаться на непослушание подданных или вовсе на неподконтрольных «диких степняков».
Поэтому Московии приходилось либо откупаться от Орды ежегодной данью-«поминками», либо строить дорогостоящие засечные черты и держать на постоянной основе целую армию на южных украинах.
В XVI веке Московия занимала по сути круговую оборону и отбивалась от сонма врагов. К концу века некоторые из них были разгромлены и поглощены растущим государством — Казанское, Астраханское и Сибирское ханства перестали существовать, оставив Москве лишь одно, но самое грозное воспоминание о Золотой Орде — Крымское ханство.
Все следующее столетие Россия вела оборонительную войну в Диком Поле, постепенно отодвигая засечные черты далее в Степь. Этим она перекрывала крепостями Муравский, Изюмский и Кальмиусский шляхи, по которым крымцы ходили в набеги. Лишь в конце века Россия уже сама начала первые контрнаступления на Орду.
